Поиск

Пользовательский поиск

Опубликовано песнопений

16609

Вступительное слово Владимира Морозана к исполнению "Страстной седмицы" Максимилиана Штейнберга

Уважаемые дамы и господа!
 
Меня зовут Владимир Морозан. Я — президент русско-американской ното-издательской фирмы «Musica Russica», в г. Сан-Диего, которoе переиздáло партитуру «Страстной седмицы» Максимилиана Штейнберга — замечательного произведения, которое вы услышите во второй половине сегодняшнего концерта.
 
Этот истинный шедевр музыки для хора а капелла, в силу исторических обстоятельств  свыше 90 лет пролежал в безвестности, как зарытый клад, и еще ни разу не исполнялся в России со времени написания в 1923 году.
 
Сегодняшняя премьера – историческое событие, которое в чем-то отдаленно напоминает “открытие” Мендельсоном в 1829 году «Страстей по Матфею» Иогана Себастиана Баха—музыки, которая тоже была основательно забыта в течение 80 лет со времени кончины Баха. Оба произведения -- крупные по масштабу, высоко-художественные по содержанию и композиторскому мастерству, с сугубо-возвышенной религиозной тематикой – Страстей Христовых. Для русского же слушателя, особенно для православного, чрезвычайный интерес представляет тот факт, что вновь обнаруженное произведение Штейнберга почти исключительно построено на старинных русских православных распевах – знаменном и киевском, – а по технике хорового письма является прямым продолжением т.н. «нового направления», которое в начале ХХ века прославило русское хоровое искусство на весь мир такими шедеврами, как «Всенощная» Рахманинова, «Страстная седмица» Гречанинова и другими духовными произведениями таких мастеров как Кастальский, Чесноков, Виктора Калинников, Никольский и других.
 
В моем вступительном слове я бы хотел вкратце рассказать об истории создания «Страстной седмицы» Штейнберга, о ее художественно-музыкальном содержании и о тех уникальных обстоятельствах, благодаря которым вы услышите ее сегодня в исполнении хора Clarion.
 
Максимилиан Штейнберг вошел в историю музыки главным образом как профессор композиции Петербургской консерватории, а также как автор ряда симфонических и камерных произведений. К области церковно-хоровой музыки он, казалось бы, не имел никакого отношения.  Какими же судьбами, уже после революции 1917 года, уже будучи профессором консерватории, он обратился к хоровому жанру, к религиозной тематике, и более того, к центральным текстам православного годичного круга — Страстной седмице, избрав старинные уставные распевные мелодии в качестве музыкального материала?!
 
Чтобы ответить на эти вопросы, нужно обратиться к биографии композитора. Родившийся в 1883 году в Вильне, в семье видного раввина, Максимилиан Штейнберг сперва закончил Санкт-Петербургский университет, а затем поступил в Петербургскую консерваторию, где его учителями были Лядов по гармонии, Глазунов по оркестровке и Николай Андреевич Римский-Корсаков по композиции. Штейнберг был любимым учеником Римского-Корсакова: он был принят в семейный круг своего профессора, и в 1908 году женился на его дочери Надежде Николаевне. К этому времени Штейнберг уже принял таинство Крещения в православной вере.
 
Римский-Корсаков рекомендовал своего будущего зятя на пост преподавателя оркестровки в Петербургской консерватории. Уже в 1915 г. Штейнберг становится профессором консерватории по композиции и оркестровке, и он остается связанным с консерваторией до конца своей жизни в 1946 г.; среди его самых известных учеников были Дмитрий Шостакович, Галина Уствольская и Юрий Шапорин.
 
Как свидетельствует партитура «Страстной седмицы», был хорошо знаком со старинными распевами Русской Православной Церкви, по всей вероятности благодаря влиянию Римского-Корсакова. В 1910 был посмертно опубликован сборник духовных хоров Римского-Корсакова, среди которых можно найти прообразы хоровой оркестровки и звучания, использованные Штейнбергом более чем десять лет спустя.
 
Не могли пройти мимо внимания Штейнберга и появление таких знаменательных хоровых циклов, как «Страстная седмица» Гречанинова, исполненная в Петербурге в 1913 г.; «Литургия св. Иоанна Златоуста» и «Всенощное бдение» Рахманинова, которые неоднократно исполнялись в Петербурге в 1910х годах, и «Братское поминовение» Кастальского, петроградская премьера которого состоялась в январе 1917 года. Все эти крупномаштабные хоровые произведения выводят хоровое творчество основанное на православных богослужебных текстах, за пределы чисто богослужебного применения.
 
Можно задуматься, почему Штейнберг избрал именно тексты Страстной седмицы для своего первого опыта в области духовно-хорового композиторства. Чтобы ответить на этот вопрос, нужно осознать обстановку, в которой композитор работал над этим произведением и посмотреть на тексты самой «Страстной седмицы». Когда композитор начал работу над этой партитурой, по-видимому в 1920 или 21-м году, по Петрограду только что прокатилась волна двух революций 1917 года; в стране еще бушевала кровавая гражданская война. Уже начались жестокие репрессии против целых слоев населения—дворянства и духовенства; уезжали за границу (или добровольно, или насильственно выселялись) видные деятели культуры и искусства: среди музыкантов — Рахманинов, Николай Черепнин, Александр Чесноков и многие другие. Наркомпрос уже в самом начале 1920-х стал запрещать программы, включающие правосвлавную духовную музыку. Безвременно скончался поэт Александр Блок; был расстрелян поэт Николай Гумилев. В кругах, близких к Штейнбергу, был арестован его шурин, Владимир Николаевич Римский-Корсаков, оркестровый музыкант по профессии.
 
И вот в текстах «Страстной седмицы» композитор находит и отголоски окружающих событий — предательство Иуды, бегство учеников Христовых, взятие под стражу и саможертвоприношение Христа Спасителя; Его погребение и оплакивание, как невинной жертвы; и в то же самое время, в этих текстах выражается надежда на победу добра над злом; веры и любви над малодушием и ненавистью; света над тьмой.
 
Штейнберг весьма тонко улавливает и передает в своей музыке как оттенки каждой фразы литургического текста, так и крупный драматургический план православной Страстной седмицы, выбирая ключевые песнопения из различных служб, посредством которых молящиеся в храме поступенно проходят не только через события последних дней земной жизни Иисуса Христа, но и осознают их, как бы сказать, небесное, богословское отражение: от Тайной Вечери, Гефсиманского сада, Голгофы и погребения Христа праведным Иосифом до обещания райского блаженства благоразумному разбойнику на кресте, триумфального предвозвещения Воскресения Христа женам мироносицам, и небесного видéния ангельских чинов, воспевающих хвалу вокруг небесного Престола Божия.
 
Используя старинные уставные распевы Русской Православной Церкви, композитор как бы черпает силу из национальной музыкальной сокровищницы русской культуры и протовопоставляет их тому разорению устоев и ценностей, которое царило вокруг него. “Новых ценностей не создано, а старые унижены,” – писал Штейнберг в своем дневнике.
 
Три года с перерывами работал композитор над созданием «Страстной седмицы», музыкального и художественного “противоядия” всему тому, что он наблюдал в окружающей жизни. Но через месяц после того как он закончил партитуру, 15 ноября 1923 г., в дневнике композитора появляется запись, датированная 12 декабря: “Днем узнал от [Михаила] Климова, что вся духовная музыка запрещена... Значит, нет надежды услышать «Страстную седмицу»....”
 
И в самом деле, это замечательное произведение, которое во многом суммирует художественное развитие «нового направления» в русской духовной музыке Серебряного века, еще ни разу не звучало в России... до сегодняшнего концерта.
 
Еще пару слов о судьбе произведения после 1923 года. В 1925 году, Штейнберг еще смог поехать за границу, в Париж, по линии академического обмена между консерваториями. Будучи в Париже, он передал партитуру «Страстной седмицы» издательству Бессель, с которым он сотрудничал в прошлом, и фирма Бессель издала произведение в 1927 году, с текстом по-славянски, по-латыни и по-английски. Но, за исключением исполнения отдельных номеров во Франции и в Югославии, полных исполнений «Страстной седмицы» не известно. А печатный тираж фирмы Бессель, который находился на складе в Лейпциге, полностью сгорел во время бомбежки города союзными силами во время Второй мировой войны, и партитура, т.о. стала большой редкостью.
 
Один экземпляр партитуры оказался в руках американского дирижера русского происхождения Игоря Букетова. Есть предположение, что партитуру ему передал ученик Штейнберга, Дмитрий Шостакович, во время одного из своих визитов в Америку, с надеждой, что в Америке найдется хор, который достойным образом исполнит произведение его учителя. Игорь Букетов скончался в 2001, так и не реализовав этот замысел. И только в 2014 году, усилиями дочери Игоря Букетова, г-жи Барбары Маук и его племянницы, Тамары Сквир, партитура попала в руки двух американских дирижеров, интересующихся русской духовной музыкой. Мировая премьера «Страстной седмицы» состоялась в апреле 2014; а в октябре 2014 состоялась нью-йоркская премьера в исполнении хора Clarion, под управлением Стивена Фокса. После чрезвычайного успеха премьеры, руководство хора решило, что непременно нужно привезти это произведение в Россию.
 
Хочется пожелать, чтобы и сейчас, в пору сложных политических отношений между Америкой и Россией, эта российско-американская премьера послужила своеобразным “противоядием” от земных страстей, которые волнуют силы мира сего, и напомнила нам о тех возвышенных духовных ценностях и надеждах, которые объединяют людей доброй воли во всем человечестве и готовят нас к вечности.
˜© Владимир Морозан 2016
 
Видеозапись концерта.

Композиторы и распевы